Ночная охота (рассказ)

[Поляк]

Ночная охота

 

"Кажется, что можно найти привлекательного в этой охоте!

Но именно в том состоит тайна всех охот, что их нельзя объяснить и определить".

С. Т. Аксаков "Записки ружейного охотника Оренбургской губернии".

Сумерки превращались в ночь, когда я вышел на берег озера. Была оттепель. Темная поверхность льда терялась в темноте, дождь согнал с нее снег и было непонятно, замерзло ли озеро в середине. Я решил не рисковать и повернул обратно.

Но тут с другого берега донесся голос Айны. Она лаяла злобно, с азартом, явно по делу. Все страхи были забыты, и я рванулся на лед. И тут же рухнул навзничь. По покрытому водой льду можно было двигаться, только не поднимая ног, как на лыжах. Оскользаясь и падая, я спешил на голос собаки и молился про себя: "Господи, ну дай нам, наконец, удачу!"

Другой берег уже смутно темнел рядом, когда лай Айны стал звучать глухо, а потом и вовсе смолк. Я наугад брел вдоль берега, не в силах примириться с неудачей. И вдруг услыхал глухое рычание и возню совсем рядом, на береговом откосе. Я нашел Айну глубоко в полуразрушенном бобровом ходе. Луч фонарика высвечивал только зад и пушистый хвост собаки.

Я попытался прорубить стенку норы топором, но крепко схваченный морозом песок не успел оттаять, лезвие отскакивало от него, как от бетона. А грызня в норе продолжалась. Несколько раз Айна принималась пятиться, но на крутом участке хода она теряла то, что с такими усилиями волокла наверх. Наконец мне удалось дотянуться до хвоста собаки и вытащить ее наружу. В свете фонаря стало видно, что подземный ход кончается лазом в воду, а над ним стоит мокрый, изрядно потрепанный Айной енот*.

Зверь был рядом, в двух метрах, но оставался недоступным. Собака рвалась обратно в нору, но вытащить енота у нее явно не хватало сил. Я привязал Айну, а сам долго тужился надеть на енота петлю, привязанную к оконцу жерди. Сделать это мешал крутой изгиб бобрового хода, да и енот отклонял от петли голову. Наконец я догадался высыпать из патрона дробь, сунул в нору стволы ружья и выстрелил. Это подействовало: оглушенный и очумевший от пороховых газов зверь сам вылез мне в руки. Он оказался нашей первой с Айной ночной добычей.

К этому успеху мы шли долгим и трудным путем. Лайку я завел уже в немолодом возрасте, когда былая прыть изрядно поубавилась. Несколько лет под Ленинградом почти не было белки, а с другими зверями у нас не получалось. Нет, кое-что мы добывали, но всегда капканами. А я мечтал с помощью лайки видеть живого дикого зверя, наблюдать его состязание с собакой в ловкости, хитрости и смелости, самому принимать участие в их борьбе. Так что первые итоги наших охот разочаровали. Если добавить к этому тяготы, которые испытывает лаечник-горожанин при получении путевок, картина получалась безрадостной.

Я совсем приуныл, но тут опытные люди посоветовали заняться ночной охотой. Идея мне очень понравилась: ночью зверь ходит, его легче встретить и застать врасплох. Идешь себе по удобной лесной дорожке, любуешься на луну, а собака рыщет вокруг и находит добычу... К этому времени я завел полезные знакомства и осваивать ночную охоту отправился в дальний район Псковской области.

Действительность оказалась иной, чем воображалась. Удобных путей для охоты не нашлось. Как и везде в обезлюдевшем Нечерноземье многочисленные в прошлом лесные тропы, дороги и дорожки заглохли, ходить по ним ночью было невозможно. Еще хуже были проселки, разъезженные тракторами. Пока тепло, сапоги чуть не по колено тонут в жидкой грязи, а схваченные морозом глубокие колеи становятся еще хуже: в них выкручиваешь ноги, спотыкаешься, тебя водит из стороны в сторону, а лед в любую стужу проламывается с оглушительным треском. На мою беду, эти проселки пришлись по вкусу Айне. Пока я иду по дороге, она трусит впереди и сходит с обочины только тогда, когда зачует что-нибудь интересное. Успеху охоты это не способствует.

Добытый на озере енот подсказывал верное решение. Отныне проблема российского бездорожья перестала меня волновать. Ходить ночами я стал больше по льду - пусть скользкому и не всегда надежному, но зато ровному. Озера в моих охотничьих угодьях соединяются друг с другом протоками и тянутся длинным ожерельем на много километров. Словом, есть где разгуляться.

Наш ночной путь проходит под самыми берегами, следуя их причудливым изгибам. Нередко мы выходим на сушу и старательно обследуем заманчивые урочища, но основной путь идет по кромке льда. Когда ночь пасмурная, Айна сразу растворяется в темноте, и я подолгу не знаю, где она. В ясную погоду ее след хорошо заметен. Он то ныряет в сухие тростники, то надолго пропадает в береговых зарослях, а потом возвращается на лед и тянется по нему неровной строчкой.

В оценке угодий наши с Айной взгляды порой расходятся. Иные участки берега собака упорно игнорирует и срезает по льду, а мне хочется, чтобы она их проверила. Добиться этого можно только личным примером - лезть, чертыхаясь, в прибрежный кочкарник или стегающие по глазам заросли. Айна делает вид, что ищет, но при первой возможности бросает меня и убегает дальше. Чем она руководствуется при этом, так и остается для меня тайной.

То исчезает, то тянется впереди неровной строчкой след собаки. Идешь по льду час, второй. По-зимнему глухая, особая тишина стоит ночью на застывших озерах. Какое-то странное чувство не позволяет лишний раз зажечь фонарик, свистнуть Айну, кашлянуть. Охота этого не требует, но хочется двигаться бесшумно, раствориться невидимкой в призрачном ночном мире. Если лед ненадежен, постоянного внимания требует выбор безопасного пути. В крепкий мороз быстро забываешь, что под ногами не земная твердь. Можно отвлечься, ненадолго задуматься о далеком, но подсознательная настороженность тебя не покидает. И постоянное ожидание.

Лай собаки раздается всегда неожиданно. Вроде и ждешь его, но каждый раз он для меня, как разряд тока, как удар по нервам. Замираешь и вслушиваешься в темноту, стараешься понять, что происходит.

Низкого тона, грубый и протяжный лай обычно значит, что Айна встретила лося или кабана. Они мне не нужны, но все равно стараешься тихонько подойти, хотя увидеть крупного зверя удается редко, чаще слышишь шум его ухода. Голос собаки быстро удаляется, но долго преследовать копытных Айна не приучена.

Азартный, частый и злобный лай как бы взрывает тишину. Если он несется без перемолчек с одного места, значит Айна вошла в непосредственный контакт с посильным для нее зверем и начала боевые действия. Это самый волнующий, самый желанный для меня лай.

Иногда в голос собаки вплетается высокий по тону вибрирующий звук - не то вой, не то протяжное рычание. Значит, Айна работает по еноту. Енот - это почти верняк, собака его не отпустит. Но все равно волнуешься, торопишься, повторяешь про себя: "Айнушка, я сейчас, я быстро, подожди чуть-чуть". И ломишься через полузамерзшие болота, по бобровым запрудам или лесным завалинам на далекий голос собаки. Никогда не случается, чтобы енот попался в удобном для подхода месте.

Наконец луч света зажигает впереди звездочки глаз, а потом высвечивает напряженные силуэты собаки и енота. До моего подхода Айна енота обычно не давит, а только крутит, не дает уйти. Зверь топорщит шерсть, раздувается и производит внушительное впечатление. Он злобно огрызается и делает броски в сторону собаки. Подхожу вплотную, но все внимание енота сосредоточено на Айне. Для нее же мой приход - сигнал к атаке. Если зверь очень крупный и агрессивный, полезно крикнуть или замахнуться. И в следующее мгновение Айна уже яростно его треплет.

Енота не сразу отберешь от разъяренной собаки: поднимаешь его вверх на всю длину рук, Айна прыгает, повисает на нем, злобно рвет к себе. Наконец она успокаивается и можно рассмотреть добычу. По осени енот тяжелый, очень пушистый и красивый. Он давно перестал сопротивляться, тело его, обмякшее и податливое, но желтые глаза открыты и смотрят немигающим, каким-то пустым, - лишенным выражения взглядом. И тут начинается самое тяжелое, о чем принято стыдливо умалчивать. Известный парадокс охоты: я любуюсь зверем, я люблю его за доставленную охотничью радость. Но это наша с Айной добыча, которую нужно убить.

Есть лайки, которые легко душат енота. Айне это сделать трудно, и убивать его приходится мне. Нет зверя более живучего и крепкого, чем енот. Бывали случаи, что этот уже подвешенный за спину зверь вдруг оживал. Айна тут же вцеплялась в него и своими рывками едва не валила меня с ног. И все приходилось начинать сначала.

Я остро завидую тем охотникам, чьи лайки сами душат енота. Необходимость прикончить его портит мне охотничью радость. И когда я бегу ночью на голос Айны, то в глубине души звучит чуть слышный голос: "Хорошо бы не пришлось убивать". Если этот голос наберет силу, придет пора бросить охоту.

Искать по ночам енотов можно до наступления устойчивых морозов и в оттепели. Главное в этой охоте - угадать место, где можно встретить зверя. Происходит это примерно так.

Днем потеплело, закапало, вечером спешишь на любимое енотами Большое болото. Бродишь без толку полночи, а днем выясняется, что следами истоптан берег озера, где енот выедал в полыньях снулую рыбешку. Спешишь вечером к полыньям, а следы назавтра встречаешь в Большом болоте. На третью ночь успеваешь побывать и там и там, а енот в это время лакомился пропастиной у совхозного свинарника. Тут бы его и прихватить, но возвращается мороз, еноты засыпают...

Есть разновидность Айниного лая, который всегда вызывает у меня тревогу. Он отличается частыми перемолчками и нередко переходит в обиженное, плаксивое взвизгивание. Этим голосом собака извещает, что "енот в норе, его не достать, но я все-таки попробую".

Ночью я стараюсь далеко обходить барсучьи или лисьи городки. Айна знает их расположение не хуже меня и пускается на любую хитрость, чтобы туда завернуть. Она пристрастилась лазать в норы после совместной охоты с таксой, в которой я легкомысленно принял участие. Для рослой русско-европейской лайки это мало подходящее занятие, но где на брюхе, а где боком Айна протискивается в те ходы, что пошире.

Пользы от этого мало, риск же потерять ее достаточно велик.

Той памятной ночью Айна из норы не вышла. Сперва ее голос перемещался, затем доносился вроде бы с одного места, но как-то странно: то казалось, что собака находится близко к поверхности земли, то ее становилось еле слышно. Шло время, лай доносился все реже, а затем и вовсе смолк.

Полночи я топтался у норы, потом побежал в деревню и вернулся на рассвете с лопатой, ломом и напарником для раскопок. Мы настроились на долгую работу, но дело закончилось неожиданно легко. Песок под лопатой стал вскоре обваливаться, и на дне ямы показался бурый лохматый шар - спина здоровенного енота. Я вытащил его, а следом появилась красная от песка Айна. Она отряхнулась, стала жадно хватать пастью снег и против обыкновения не пыталась трепать пойманного зверя. За многочасовое лежание морда к морде он ей, видать, изрядно опротивел.

Спасаясь от собаки, енот заскочил в тупик близ поверхности земли. В азарте погони Айна попала в тесный ход с крутым изгибом вбок и вверх. Думаю, что пятясь назад, преодолеть этот поворот она уже не смогла. Впрочем, не уверен. Быть может, я недооцениваю свою собаку, и она просто не желала бросать настигнутого зверя.

История эта имела интересное продолжение. Известно, что - поздней осенью еноты чаще ходят парами. "Невеста" была поймана, но "жених" мог оставаться в норе. Я поставил у выхода капкан, а на следующее утро он исчез: капроновый шнур, которым я надставил цепь капкана, оказался оборван или перекушен.

Тончайший слой не то снега, не то изморози покрывал землю лишь на открытых местах. Вдобавок он был изрядно истоптан собакой. Выходных следов енота я не обнаружил и решил, что он ушел с капканом обратно в нору. Долго разбираться было некогда. Я спешил в автолавку купить бутыль портвейна, по-местному "голенище", - обещанный гонорар помощнику по откапыванию Айны.

Терять попавшегося в капкан зверя - последнее дело, поэтому исчезнувший "жених" не выходил из головы. На следующий день я убедился, что никто из норы не выходил, и сделал вокруг нее еще один широкий круг. И углядел, наконец, вчерашние отметины лап енота и волочившегося за ним капкана. Чтобы Айна не затаптывала едва заметный след, пришлось ее привязывать. Я шел вперед, находил путь зверя, потом возвращался за собакой и отводил ее на новое место. Скоро след вышел на большое болото. На этом болоте, наверно, выводились многие поколения енотов. Я впервые видел протоптанные ими в сырой почве глубокие тропы-траншеи, прикрытые сверху и сбоку заломами сухого тростника. В один из таких лазов и ушли следы зверя.

Пути дальше не было, лед на болоте меня не держал. Сгущались сумерки, пошел снег, и шансы найти зверя казались ничтожными. Но я рассудил, что енот с капканом на лапе далеко через тростники, кочки и бурелом не уйдет, а лучшего места, чтобы залечь, ему не сыскать. Вся надежда была на Айну. Я расстегнул ошейник и через пять минут уже ломился через лед на яростный лай собаки. За двое суток "жених" успел открутить попавшую в капкан лапу, она держалась на одной коже.

Но я отвлекся от голоса Айны, в который вслушиваюсь на льду ночных озер. Иногда с берега раздается короткий негромкий взлай, а после следует долгое молчание. Обычно это значит, что Айна зачуяла под землей норку или хоря, но не совсем уверена, здесь ли зверек. Если лай повторяется, значит, он тут.

С норкой нам не везет. Норки в наших краях немного, и собака всегда отыскивает ее в таких гиблых местах, что и днем не вдруг поймаешь. Но надежды мы не теряем. Я не раз тропил ночной ход норки и убедился, что она подчас очень широко, до трех-четерых километров бродит по льду замерзших озер. Рано или поздно, но с норкой мы должны встретиться и на чистом месте.

Хоря только раз нам удалось добыть без хлопот. Я услышал издали голос Айны и по-птичьи пронзительное стрекотание, источник которого не сразу понял, а потом отнял у собаки задушенного молодого зверька. Обычно же охота на хоря (что ночью, что днем) - трудная, но увлекательная работа.

Меня всегда восхищает, как уверенно Айна находит место, где скрывается под землей зверек, и следит за его перемещениями. Чует или слышит она его, с уверенностью сказать не могу. Скорее, чует. Сперва она с хрюканьем выдувает, а затем втягивает в себя воздух, в нескольких местах скребет лапами землю, находит нужную точку, подает голос и начинает яростно копать. Можно не сомневаться, что хорь тут, совсем рядом, под тонким слоем земли. Но размышлять на эту тему времени нет, нужно работать. Моя роль сводится к тому, чтобы выгнать зверька наружу, где его поджидают Айна и сеть обмета, либо загнать в один из капканов, поставленных в раскопанные участки его убежища. Руки для такой работы должны быть свободными, поэтому рефлектор фонаря я закрепляю на груди или на лбу. Орудиями труда служат топор и здесь же срубленный кол. Чаще хори попадаются нам в болотистых местах, где мягкая земля легко протыкается колом.

Первая встреча с хорем кончилась для Айны позором. Собака нашла зверька под корнями большой сосны. Несколько квадратных метров торфяной почвы были пронизаны сообщающимися пустотами, покидать которые хорь был не намерен. Я гонял его с места на место часа два - и наконец зверь залетел в капкан. Гордый своим умением, я забормотал: "Ах, какие мы молодцы! Смотри, какого зверя мы поймали! Какая умная у меня собака!" и за тросик стал вытягивать капкан из-под корней. Как только я подняд хоря в воздух, Айна вырвала его из капкана и... бросила. Хорь тут же нырнул обратно в корни.

Развороченная вокруг земля выглядела так, будто ее рыло стадо кабанов. Спина моя была мокра от пота и еле разгибалась от усталости. С черного неба падал мокрый снег и смешивался с торфяной грязью на руках, лице, одежде. Фонарик еле светился. Собака для проформы продолжала лаять, но без прежнего азарта и явно сконфуженно. Слова, которые я ей тогда высказал, не предназначены для печати.

Больше таких недоразумений с Айной не случалось. Если хоря удается выгнать из укрытия, Айна действует молниеносно и четко. Мне так и не удалось видеть, как зверек выскакивает из норы. Занятый работой с колом, я успеваю заметить лишь метнувшуюся в сторону собаку, услышать рычание, иногда визг - и длинное тело хоря мотается в пасти Айны.

Раз собаке досталось от маленького хищника. Она застала хоря в расширенной им части норы водяной крысы и принялась яростно копать. Другого выхода из норы не было, и, когда морда Айны приблизилась вплотную, хорь мертвой хваткой вцепился ей в губу. Ночь огласилась душераздирающим воплем. Айна трясла головой, скребла морду лапой, но зверек не отцеплялся, мне пришлось разжимать его зубы лезвием ножа. С тех пор собака стала относиться к хорям уважительнее.

Хорошо запомнилась одна необычная встреча с хорем. Айна коротко взлаивала и фыркала у большого пня. Было очень поздно, поведение собаки казалось неуверенным, а кол в промерзшую землю входил плохо. Я позвал Айну и ушел. Собака за мной не пошла, и минут через десять с того же места послышался сначала лай, потом визг. Я вернулся и сразу увидел хоря. Вид у него был величественный и грозный. Из норы высовывались лишь голова и грудь зверька. Он хранил неподвижность, но, когда морда Айны слишком приближалась, делал встречный выпад, его непомерно длинное тело, как поршень, выдвигалось вперед, а затем втягивалось обратно. На свет фонарика и мое приближение хорь не обратил внимания.

Я единственный раз видел хоря, который по собственному желанию вылез наружу и с успехом защищал свое жилище. Мне захотелось дать зверьку шанс спастись, и я поднес к его морде прутик. Хорь злобно размочалил конец прутика зубами, но убегать и не думал. Покусанная им Айна жаждала крови и миловать храбреца было по отношению к ней нечестно и непедагогично. Я приставил фонарь под стволы ружья и прицелился чуть в сторону от головы зверька. После выстрела хорь исчез, но Айна принялась копать и вытащила его с другой стороны пня.

Признаюсь, что мне было жаль храброго хоря. Оставалось утешаться, что в нашем с Айной лице действовал сам естественный отбор. При столкновении с охотником и лайкой больше шансов уцелеть имеет осторожный хорь с крепкими нервами, который упорно отсиживается в своем укрытии. Не раз такие зверьки оставляли нас "с носом", их приходилось бросать из-за невозможности выгнать из-под земли. Безоглядные же храбрецы обречены на скорую гибель.

Охота на хоря увлекает меня своей активностью. В добыче енота главная роль принадлежит Айне, мне достается только "черная" работа. В ловле хоря мы почти равноправны и не можем обойтись друг без друга. Поэтому я люблю эту охоту больше других.

Неровной строчкой тянется след моей собаки по льду озер. Но всегда он подворачивает к тем местам берега, где живут или жили бобры. Здесь нередко раздается короткий, с долгими перемолчками, лай Айны.

Бобровые норы полны тайн и часто ставят меня в тупик. Собака может отдавать голос и на бобровое семейство, если оно на месте, и на норку с хорем, которые нередко забегают в бобровые ходы. На их дне, заваленном древесными поедями, следы не остаются. Невольно завидую в таких случаях Айне: имел бы я ее чутье, вмиг бы разобрался в обстановке. Выгнать зверя из бобровых нор почти невозможно, приходится работать больше капканами.

В бобровых норах случаются негаданные встречи. Глухой метельной ночью я с трудом расслышал, как собака тявкнула пару раз в провал полуразрушенного бобрового хода. Свежий снег засыпал все следы. Я решил, что там скрывается хорь. Мелкого капкана с собой не оказалось, и по примеру местных охотников я поставил крупный, но очень чутко настороженный. На следующий день капкан оказался утащенным на глубину норы, а привязанный к нему тросик был так натянут, что у меня не хватило сил вытянуть его ни на сантиметр. Пришлось использовать вместо ворота топорище и потихоньку накручивать на него тросик. Наконец сопротивление ослабло - ив глубине норы показалась голова енота.

В другой раз, еще до ледостава, Айна подала голос и принялась раскапывать бобровый ход на высоком береговом склоне. Я решил, что по нему ходит норка, и начал ладить капканчик, но собака вдруг бросила раскоп и стала азартно лаять у самого уреза воды. Я подбежал к ней со светом. Айна неистовствовала, и, пока я соображал, что предпринять, из подводного выхода норы выскользнула выдра. Медленно, как при ускоренной киносъемке, она длинной тенью проплыла по мелководью у моих ног и растаяла в темноте, как воплощение охотничьей мечты.

Неожиданности случаются не только у бобровых нор. Отчаянный лай Айны раздался в тот раз из леса. Я поспешил к ней, перебирая в голове возможные причины тревоги. Оказалось, что собака голосит на высокую сосну - случай на ночной охоте крайне редкий. Неужели куница? Я водил лучом фонаря по густой кроне дерева, и вдруг два больших желтых глаза ярко засветились мне навстречу. Рысь! Вмиг от волнения пересохло горло, а рука уже искала патрон с крупной дробью. Я приготовился к выстрелу, но никак не удавалось совместить ружье со светом фонаря: как только я пытался прицелиться, глаза исчезали, опускал ружье - они зажигались снова. Только после долгой, казавшейся бесконечной возни глаза и стволы ружья оказались на одной линии. После выстрела я не увидел, а скорее угадал падающую с дерева тень. "Нельзя! Назад!" - запоздало заорал я, но Айна уже была под сосной. Я не отпускал от плеча ружье, но ожидаемого вопля собаки, раздираемой рысью, не последовало. В свете фонаря стало видно, что Айна остервенело давит деревенского кота. На ночной промысел кот ушел по малоснежью километра за три от ближайшего дома.

Голос собаки далеко не всегда предупреждает, кого она в этот раз нашла. Днем это легко выяснить по следам, ночью же до последнего момента можно не знать, с каким зверем сейчас встретишься. Поэтому, наверно, всегда волнуешься, когда спешишь в темноте на лай собаки.

На ночной охоте все кажется немножко иным, чем при трезвом свете дня. Чары зимней ночи шепчут тебе о возможности необычного, внушают веру в фарт, в исполнение охотничьей мечты. Грезится, что за тем вот лесным мысом раздастся голос Айны и мелькнет силуэт зверя, встретить которого мечтал годы. Ожидание бывает так реально, что снимаешь с плеча ружье. Но увы, все остается спокойным, и другой лесной мыс уже темнеет впереди...

Обстановка ночной охоты способствует не только игре воображения, но и долгим размышлениям. Неровной строчкой тянется впереди след собаки. Ничто не отвлекает, за долгие часы пути можно спокойно обдумать то, что не успеваешь в городской суете.

Я замечаю, что на ход мыслей очень влияют результаты охоты. Если она не задалась, мысли принимают печальное направление. Вот уже и старость не за горами, нечего людей смешить, шляться впустую по ночам с собакой. Да и что это за собака! Горе одно, ленивая и бесчутая, который день ничего не найдет. Пора завязывать с охотой, время о душе думать и внуков нянчить.

При удачной охоте жизнь и мир вокруг прекрасны, душа пребывает в полной с ними гармонии. И мысли приходят все больше утешительные. Жив, мол, еще курилка, кое-что мы с Айной еще умеем, с чем не всякий молодой справится. Нет, рано ружье продавать и о пенсии думать.

В молодости я не сомневался в своем праве владеть жизнью и смертью "меньших братьев". Но к старости душа смягчается. Я любитель, охота меня не кормит, так могу ли я ради потехи губить другие, пусть и бессловесные души? Жаль мне их всех, этих шустрых красивых зверушек превращать в пушнину. Можно ли примирить эту жалось с охотничьей страстью?

Должен сознаться, что логичного ответа на этот вопрос я так сам и не надумал. Его подсказала практика. Стоит долгожданному лаю Айны прервать мои размышления, как философия враз забывается. И я готов, сломя голову, бежать на голос собаки...

Пусть мой личный опыт, спрессованный на нескольких страницах, не создаст иллюзию большой добычливости ночной охоты. Он не включает описания длинной череды "пустых" ночей, когда даже не слышишь голоса собаки. Или упускаешь добычу. В наших небогатых угодьях пути дикого зверя и собаки пересекаются не так уж часто. Но зато как радуешься каждой удаче, как ярко помнятся все подробности дела! Помнит их и Айна, она никогда не забывает проверять заново места наших удачных охот.

Чтобы больше добывать, надо постоянно разнообразить маршруты ночных охот, очень много и широко ходить. Выдержать такую нагрузку непросто.

Возвращаешься с охоты в середине ночи с твердым намерением уж в этот раз хорошо отдохнуть и выспаться. Однако утром дома не усидеть. На охоту отведены считанные дни, кто же добровольно откажется терять драгоценное время? Когда же искать белок, тропить куницу, да и просто смотреть следы, чтобы наметить маршрут ночной охоты? Возвращаешься к концу дня еле живой и решаешь весь вечер провести дома. Отдыхаешь час-другой, за окном давно темно, и смутное беспокойство начинает томить душу. Мысленно представляешь себе, как по заветным местам неслышно скачет гибкий хорь или неторопливо рыщет енот, и тепло комнаты кажется уж не таким желанным. Спавшая калачиком Айна в урочный час потягивается, подходит к двери и вопросительно смотрит на меня: "Пора, чего ты возишься?" И я надеваю недосохшую одежду, натягиваю сапоги и выхожу в зябкую темноту. Забыта дневная усталость, знакомая тропка ведет к озеру, а собака с восторженным лаем прыгает вокруг и валяется в снегу. И так каждый день.

Был случай, когда Айна не выдержала двойной нагрузки. Она исчезла днем из леса, и услужливое воображение уже рисовало мне картину гибели собаки в волчьих зубах. К вечеру я вытропил ее и обнаружил безмятежно спавшей в стогу сена. Но ни разу, как бы не была утомительна дневная работа, Айна не отказалась идти на ночную охоту. Она приворожила ее не меньше, чем меня.

Волки - источник не только воображаемых страхов. Уже много лет в наших охотничьих местах бродит зимой большая стая, я узнаю ее по исключительно крупному матерому, след его передней лапы лишь с трудом закрывается ладонью. В основном из-за волков я таскаю на ночную охоту ружье, хотя в душе не верю, что в случае их нападения собаку можно отбить выстрелами.

Волков бояться - в лес не ходить. Мы ходим, и серьезно взволновался я только один раз. В тот вечер волки завыли совсем близко. Высокие и низкие голоса зверей сливались в пронзительно тоскливую и грозную мелодию, которая заполнила, казалось, все вокруг. Чудилось, будто им подпевали замерзшие озера, лес и поля, и не было в этом древнем хоре места только для человека. Завороженный диким пением, я дослушал волчий концерт, взял Айну на поводок и вернулся в деревню.

Мы часто ходим одними маршрутами, и каждый раз я получаю радость от новой встречи с любимыми местами. Тем более, что почти всегда они предстают передо мной в разном виде.

В конце ноября погода на Псковщине капризна: утром может быть мороз, а к вечеру идет дождь, к утру он переходит в снег, холодно, а вечером опять тает. Случалось и так, что до декабря озера не замерзали. Но и в этом случае можно не менять мест охоты. Айна идет по берегу, а я двигаюсь вдоль него на лодке.

Лучше всего ходить по льду озер ясными светлыми ночами. Лунная ночь - это игра теней. Прибрежный лед, как тетрадь первоклассника, расчерчен косыми тенями сухих тростников и кустарников, моя великолепная тень дотягивается стволом ружья чуть ли не до другого берега. Иногда тень облака набегает по льду, сливается с малыми тенями и ненадолго покрывает все вокруг сумраком... В такие светлые ночи не приходится пользоваться фонариком и хорошо видны следы на снегу.

Лунная ночь - это редкий праздник, гораздо чаще небо закрыто низкими тучами. Озерные плесы в такую погоду расширяются, кажутся бесконечными. Знакомые места преображаются, ориентируешься по слабым отблескам на небе огней дальних деревушек. Если лежит снег, то видно терпимо. Если снег смыт дождем и стоит новолуние, то бывает не разглядеть, куда ставишь ногу.

Мне хорошо запомнилось несколько таких ночей, когда первый снег стаял, вода выступила поверх льда и открылись полыньи, почти невидимые в темноте. Ходить было страшно, но в эти непроглядно черные ночи случились самые успешные, самые счастливые наши охоты.

В тот раз оттепель простояла три дня, а потом начало подмораживать. Я брел через озеро, как вдруг тугой удар потряс лед и покатился мне навстречу. От неожиданности я обмер, но ничего страшного не произошло, только у самых ног пробежала по льду трещина. Потом ударило в другом и третьем месте. Я догадался, что талая вода стала замерзать, стягивать и ломать старый лед. Озеро вдруг заговорило на разные голоса. Над ним прокатывался то низкий утробный гул, то словно лопался с бульканьем гигантский пузырь, звучали глухие вздохи и уханье. Казалось, что озеро побеспокоили во сне, и оно, словно старик, ворочалось, охало и стонало, готовясь снова уснуть. Хотелось сказать ему: "Доброй ночи, озеро! Вернулся мороз, он укрепит твой лед, закроет трещины, черные полыньи и рыбачьи лунки. Спи спокойно, озеро, до свидания! Завтра я уезжаю и перестану тревожить твой покой. Но через год непременно вернусь и буду снова бродить ночами вдоль твоих берегов". И я держу слово. Я возвращаюсь к озеру каждый год и нет таких дел, которые удержали бы меня в городе.

Иногда спрашивают, чем так захватила меня ночная охота. Наверное, это и чуть тревожная обстановка ночи, когда моим охотничьим зрением становится только чутье и выучка собаки. И напряженное ожидание ее голоса, который разрывает ночную тишину, словно удар по нервам. И я спешу на зов с одной мыслью: только бы не опоздать! Спешу на помощь моей Айне, еще не зная точно, с каким зверем сошелся, ее путь...

Думается мне, что такие переживания всегда радовали душу охотника. И будут радовать во веки веков - пока бродит по нашей земле дикий зверь, существуют охота и охотничьи собаки.

* Енотовидная собака.

П. Стрелков

"Охота и охотничье хозяйство № 4 - 1991 г."

[мелочник]

Последняя подшивка журнала ОиОХ у меня за 1991г.Больше интереса у меня к нему не было.Прочитав два объзаца рассказа ночная охота я вспомнил его т.к. в 1991г. он впечетлил меня и я его очень хорошо помню.К этому времени я уже занимался капканами  лет 5 и с товарищем у которого была Р/Е лайка на ночные охоты уже выходил.С каким восхищением автор написал этот рассказ,поделясь впечетлением от этих охот.Хорь,норка,енотовидная собака,это легкий трофей для лайки,хотя охотнику приходится попотеть выковыривая этих зверьков из укрытий.Автора интересовала куница как верх мастерства для лайки.Я думаю что он ее все таки добывал,просто в то время лицензию по кунице так просто не возмешь как сейчас.Да и цена за  шапку 350-400р.это зарплата ого-го в СССР и норка была в моде.Не одного молодого охотника с лайкой этот рассказ не задел,грусненько.Скоро октябрь.Впереди треск дровишек в печке,лай собак от которого будоражит,трофеи и что-то новое за что мы любим охоту с лайкой.Спасибо Вадиму что вспомнил этот рассказ.С ув. Юрий.